Ну вот докатилась и до меня волна шума и хайпа, поднятая очередным русским бестселлером, книгой, по уверениям многих, вернувшей нашему обществу интерес к чтению, произведением одновременно умным, тонким и духовным, а ещё и натуральным образом трагическим. И вот когда книжный критик Галина Юзефович в тысячный, наверное, раз призналась в любви к Водолазкину, я не выдержал, бросил всё и вонзился когтями в его роман «Лавр». Конечно же, вонзился не просто так, а с полагающимся в таких обстоятельствах придыханьем и трепетом, каковой один и может у меня вызвать русский бестселлер, лауреат и финалист многочисленных книжных премий, в особенности «Ясной поляны», что уже само по себе говорит о преемственности с великими.
Без лишнего пафоса мои впечатления о романе Е. Водолазкина «Лавр» в сегодняшней записи.
Е. Водолазкин «Лавр»
Приступив к чтению романа «Лавр», я сразу понял, почему его так обильно хвалят. Не нужно быть искушённым критиком, чтобы разглядеть его сильные стороны уже на первых страницах, где нам сразу дают понять, что перед нами не абы что, а большая серьёзная книга, к тому же и оригинально написанная. Главная её фишка в свободном и ненатужном использовании древнерусского языка, в котором автор, доктор филологических наук и большой специалист по славянской древности, чувствует себя аки рыба в воде. Это свободное владение древнерусским придаёт тексту нужный колорит и создаёт то волшебное ощущение погружённости, которого так недостаёт большинству поделок в жанре славянского фентэзи. Кроме того уже в самом начале автор позволяет себе перемежать древнерусский – русским современным, что, во-первых, заметно облегчает чтение, а во-вторых, завязывает дополнительную интригу в истории, ведь очень интересно узнать, чем же вызвано такое соседство.
Роман, определяемый автором как «неисторический», является, по сути, жизнеописанием древнего врачевателя по имени Арсений, жившего на русском севере в конце XV века. Автор заботливо проводит нас по судьбе героя от момента рождения до самой смерти. Арсений растёт вместе с дедушкой в доме на окраине Рукиной Слободки, одного из древнейших сёл Белозерья, и перенимает от него секреты знахарства и врачевания. Родители Арсения погибают от чумы, а впоследствии, благополучно передав свои знания, умирает и дед. Молодой Арсений живёт обособленно, лечит людей, пока однажды в дом его не приходит молодая девушка Устина, спасающаяся от чумного поветрия и боящаяся теперь появиться на людях. Арсений соглашается приютить и спрятать её у себя, и с этого момента жизнь его совершает непоправимый трагический поворот.
На удивление мне очень понравилась первая половина книги. Описание взросления Арсения и его разговоры с дедушкой, экскурсы в средневековые травники, удачное переплетение современного и древнерусского языков. В этой же части Водолазкину удаются сразу несколько сильных сцен, западающих в память и внушающих надежду, что автор не изменит себе и взятый изначально курс на вечные вопросы жизни и смерти поможет раскрыться им с какой-то новой и неожиданной стороны (не зря же он лез аж в дебри Средневековья!), тем более что и материал истории к тому располагает. Кажется, что намечается серьёзный философский разговор о природе греха, о человеке и Боге, о раскаянии и искуплении, ну почти Достоевский.
Однако чем ближе к середине книги, тем больше появляется признаков и тревожных звоночков, предупреждающих о том, что читаем мы не духовно-философский трактат в нарративе жития святых, за который на первых порах «Лавр» искусно себя выдаёт, а вполне современный бестселлер. И вот уже проскакивают перед глазами некоторые странные и неожиданные аллюзии – у мальчика заводится ручной волк, который, как оказывается, нужен лишь для того, чтобы вовремя и героически сдохнуть, и над его телом произнесли сакраментальное: «мы в ответе за тех, кого приручили», и в реальность XV века вдруг зачем-то вторгся французский лётчик Экзюпери. Проскакивают какие-то плоские хохмочки (вроде «гармонией поверишь всю эту алгебру», «что вам здесь, цирк что ли?»), которые совершенно не вяжутся не только с разворачивающимся полотном трагических событий, смертей и прочих страшных эпидемий, но и с антуражем эпохи. И тут уже не разобрать, то ли читаем мы житие, то ли эпос, то ли некую постмодернистскую химеру, где в финале из-под розового куста вылезут рептилоиды. Словом, сюжет всё дальше и упорнее дрейфует от философских, психологических, духовных и каких ещё угодно глубин на отмель активно набирающей обороты, характерной для бестселлера развлекательной составляющей.
Тут, наверное, надо на минуту отвлечься и сказать, что я понимаю под словом бестселлер (ну кроме очевидного, что это звание получает книга, которая хорошо продалась). Бестселлер, на мой взгляд, это некоторая золотая середина между непритязательными вкусами большинства и запросами интеллектуальной элиты. В обычной жизни эти прямые не пересекаются, однако существует тонкая прослойка книг, которые читают и те, и другие. Бестселлер это книга, которую будут читать все: от домохозяйки и до профессора. И особенность бестселлера в том, что он должен обладать некоторой хотя бы видимостью высокой интеллектуальности (часто в области этой видимости он и остаётся, над чем уже лет пятнадцать издевается В. Пелевин), но в то же время активно эксплуатировать различные приёмы жанровой литературы (детективную интригу, путешествие, квест) для удержания внимания массового читателя. Короче говоря, книга должна быть умной ровно настолько, чтобы за неё мог взяться любой пролетарий независимо от степени образованности, и ровно настолько развлекательно-авантюрной, чтобы интеллектуалы не скривили носы. А если ещё короче – чтобы и пипл хавал, и критики не брехали. Вот по этой тонкой грани и движется наш новоявленный классик писатель Е. Водолазкин.
Но чем дальше, тем больше, и вырулив на дорожку увлекательного сюжета, свернуть с неё оказывается не так-то просто. Вторая половина книги, за исключением, наверное, финального эпизода, оставляет не самые лучшие впечатления. Начинаются самоповторы, длинноты, автор зачем-то бросает силы на доказывание (самому себе) идеи нелинейности времени, приплетая к ней ещё и конец света.
С нелинейностью, как мне кажется, тут вот какая история. Взяв на себя честь и смелость использовать в своём тексте древнерусский язык, автор не мог не понимать, что написанную таким образом книгу, какой бы виртуозно-талантливой она не была, читать никто не будет (разве что кучка филологов, но точно не массовый читатель), и судьба её печальна и безнадёжна – долгое околачивание закрытых дверей и итоговый тираж в 500 экземпляров. Поэтому, законно желая сделать книгу дружественнее и доступнее для широкой аудитории, автор решает уравновесить непривычный нашему уху древнерусский – русским современным. Желание понятное и в некоторой степени благородное, но с этого, как мне видится, и начинаются все проблемы романа. Можно сказать, что недостатки здесь являются продолжением его же достоинств. Итак, автор решает разнообразить языковую архаику современной речью, дабы капризный читатель не убёг, не купивши книгу. Но совместить древность и современность просто так, ничего никому не объясняя, не получится (как я уже сказал, интрига загружена, и читатель ожидает обоснования). Поэтому под этот хитрый ход придумывается концепция, ставшая впоследствии в книге одной из центральных, – о нелинейности времени, его закрученности и спиральности и вообще о возможности это самое время гнуть и выворачивать как угодно. Получается, что если сама структура времени ставится под вопрос, то чего уж удивляться, что в XV веке на Руси в речах мелькают всякие современные словечки и канцелярские формулировочки. Вот и подбили алгеброй гармонию. И всё вроде бы гладко – языковое и стилистическое допущение оправдано, и автор получает карт-бланш писать как ему вздумается, без конца перескакивая от древнерусского на новый русский, протокольный советский да хоть и на феню, если для сюжета понадобится. Сама же шаткая конструкция подпирается «глубокомысленными» размышлениями о природе времени. Но автор и на этом не останавливается, а идёт ещё дальше – заигрываясь в свою теорию, он щедрыми мазками оставляет по тексту то тут, то там разного рода пророчества, когда герои наяву и во сне заглядывают в далёкое будущее и из своего лубяного XV века видят события века XX, и таких эпизодов-включений, обращающихся к абсолютно незначащим, мелькнувшим на секунду персонам тридцать третьего плана и не несущих никакого сюжетного смысла, кроме как обоснования теории времени, накапливается с избытком. А объём между прочим растёт.
Но вся эта громоздкая конструкция рушится в один миг от одной лишь простейшей мысли, что если, по Водолазкину, люди в далёком XV веке могли с такой лёгкостью заглядывать в будущее и жить в современном нам языковом поле, то и мы, если не все, то многие, должны обладать аналогичными же способностями. Но не тут-то было, подвох ощущается без лишних объяснений – очевидно, что языков будущего мы не знаем и не живём в поле будущих терминологий, равно как и прошлых. Поэтому и суждения о нелинейности времени не объясняются таким образом, по одной лишь авторской прихоти. Эпизоды, приведённые Водолазкиным, являются следствием теории о нелинейности времени, а не её доказательством. Этот логический промах в конце концов и рушит всю тяжеловесную конструкцию. Ну не верит никто в общее поле времён, читатель вот только что узнал про этот несчастный XV век и про его язык, прародитель сегодняшнего русского, и где тут искать соответствия? а потому и книга читается с подспудным пониманием искусственности и неправдоподобности её философской канвы. Налицо банальное несоответствие материала выдвигаемой идее. Намного более изящно и тонко нелинейность времени раскрывается, например, в рассказе Теда Чана «История твоей жизни». Вот там материал служит идее, а не наоборот.
Вот поэтому-то первая половина книги понравилась мне намного больше. Во второй автор пускается в оправдание собственных допущений и даже вводит дополнительного героя – итальянца Амброджо, который своими вещими снами должен убедить нас в том факте, что время нелинейно. И этот чисто технический персонаж исполняет всего-то-навсего функцию живого доказательства, а также медиатора в далёком путешествии Лавра. И в тот момент, когда персонаж-функция становится не нужен, автор предсказуемо и легко от него избавляется.
Вторая половина книги слаба ещё и тем, что в ней начинается движение ради движения, приключения ради приключений. И слово «приключение» здесь отнюдь не метафора. Вводя в текст нового значимого персонажа – Амброджо Флеккиа, автор не может избежать самого стандартного фентэзийного хода (мотива пути) и запускает наших героев в путешествие – через половину Европы и Средиземное море в Иерусалим. Амброджо, понятное дело, выполняет роль верного спутника и переводчика. И естественно, по дороге нашим героям то и дело угрожает опасность, разбойники, знаете ли, и всякие дикие неправославные аборигены. Прибавляет ли что-либо подробное описание дорожных злоключений глубине книги? Нет. Зато здорово развлекает. И, казалось бы, сиди Лавр на своём русском севере и медленно погружай читателя на глубину своей мудрости, но нет, автор считает нужным протащить нас по всей карте – через Псков и Киев в Венецию и далее в Иерусалим, как и положено в лучших традициях жанра фэнтези. Жаль Америку к тому времени только открыли, а то и там бы наши герои отметились.
Ну и раз уж речь зашла о жанровых штампах и прочих развлечениях, не могу не отметить один странный момент. Мне показалось очень спорным авторское решение наделить православных священнослужителей различными сверхспособностями. Почему-то у Водолазкина они видят будущее, общаются друг с другом на расстоянии посредством телепатии и даже летают по воздуху. Я не понимаю, зачем подобные дешёвые спецэффекты книге, которая вроде как несёт в массы духовные христианские ценности? Ну разве только для того, чтобы произвести впечатление на не слишком культурного потребителя, понимающего только когда «вау!» И я также не знаю, совпадение или нет, но сам принцип построения характера Лавра, основанный на гипертрофированном созидании добра во искупление некоего тяжкого греха юности, очень напоминает архитектуру характера Человека-паука, героя фильмов и комиксов. Я понимаю, насколько это резко звучит, но такая дикая аналогия никогда не пришла бы мне в голову, если бы не пресловутые сверхспособности, приписанные Водолазкиным православному духовенству.
В итоге мы имеем вполне добротную и интересную развлекательно-культурную книжку с блестящей языковой игрой, запоминающимся героем, бодрым сюжетом, но до обидного интеллектуально пустую. Замах был внушителен, и первая часть хороша, но финальное общее впечатление совершенно не то, на которое можно было рассчитывать. Но книга отнюдь не плоха и определённо найдёт своего читателя, потому что: а) эмоциональна и зрелищна; б) не требует сколь-либо серьёзного умственного напряжения. Ну, таковы уж реалии современных бестселлеров.
Оценка: 8 из 10.
Как всегда открыт для дискуссии в комментариях. До скорой встречи!
отличная статья. Можно узнать мнение автора по поводу творчества Пелёвина? Есть ил статьи на его книги?
Олег, на блоге есть отзыв на роман «Т.», но не слишком впечатляющий, впрочем, как и сама книга.
Мнение о творчестве Пелевина у меня не слишком оригинальное. Почти всё, что написано им до начала 2000-х, мне нравится. «Чапаев и Пустота» и «Generation П» — шедевры, без вариантов; «Жёлтая стрела» опять же, рассказы — «День бульдозериста», «Нижняя тундра», «Музыка со столба». С 2003-го Пелевин уже другой, как будто что-то сломалось. Книги выходят часто, почти каждый год, но той «художественной плотности» в них больше нет, есть что-то другое — злая критика современности, угарная фантастичность, разнообразные концепции мира... иногда, правда, проскакивает что-то старое и родное, но спорадически, от случая к случаю, и как будто чем дальше, тем жиже. В последнем романе про гору Фудзи он вроде бы отошёл от пустых и заумных концепций, которые, похоже, уже всех достали, и сделал роман, как отметили многие, самый прямолинейный, но и этот шаг в сторону далёк от того, чего мы все давным-давно ждём.
Я думаю, что если Пелевин так и продолжит в угоду издателю штамповать по книге в год, ничего путного и поистине вдохновляющего нам дождаться в ближайшее время не суждено. Творческие силы, они ведь тоже аккумулируются, как считаете?
большое вам спасибо))))
Поражаюсь тем кто бросает читать книгу на моменте с пластиковыми бутылками. Для всех н 0 аписано на обложке НЕИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН!!! Сюжет вне времени. Чума ? За этой болезнью может стоять и другие телесные и духовные немощи. Лавр с тем же успехом может жить и врачевать и в 21 веке. Стиль и язык Водолазкина совершенно индивидуальный, а ирония (особенно мне понравилась она в диалогах юродивых) бесподобна. Примечательно но насытившись Водолазкиным устроила перерыв — ничего пока не могу читать после Лавра.
Спасибо автору за статью! А то я уж было засомневалась в своих умственных способностях, когда, прочитав роман, на просторах инета нашла только захлёбывающе-хвалебную волну восторгов по поводу «шедевра» Водолазкина. Простите, почитатели, но мне вас не понять. Или уж мы совсем забыли, откуда выросла русская литература, что теперь готовы любую поделку, где не так много мата, почитать за нечто выдающееся?.. Никто даже не обращает внимание на то, что современные писатели в своём желании быть оригинальными пренебрегают русской пунктуацией. Простите, а что мы хотим от школьников, ругаемых (и справедливо!) за безграмотность от нечтения книг?.. Если они будут читать филолога Водолазкина, то точно станут безграмотными, так как доктор филологических наук в угоду мнимой оригинальности отказывается от оформления знаками препинания прямой речи! Я не нахожу также, что употребление древнерусской лексики выглядит в романе органично. Думаю, филолог Водолазкин решил, что приём, сработавший у Толстого в «Войне и мире», подойдёт и для его литературной поделки. Увы, автор! До Толстого не дотянул! Искусственно все до предела, все в угоду не идее, а форме. Все гонимся за Чеховым: «Нужны новые формы!», а по содержанию-то далеко и до Чехова, и до Толстого, конечно. Согласна с автором статьи, что завязка сюжета довольно вдохновляющая, но далее, как в современных сериалах, — отрабатывание денег. Может, рассказ или повесть и получилась бы, если бы материал сконцентрировать без этих сюжетных длиннот с их ненужными героями... Не знаю... Но вот то, что «Лавр» — не шедевр, это точно. Очнитесь, люди! Отсутствие гениев не является причиной для прославления посредственностей!!! Ну, не рождает земля наша новых Пушкиных, Толстых и Достоевских, но это не повод, чтобы провозглашать талантом любого, кто умеет увлечь вас нехитрым сюжетом легко, к тому же, узнаваемом в житии Ксении Петербуржской или в «Хожении за три моря» Афанасия Никитина. В общем, на мой взгляд, новое слово автор в литературе не сказал, а я время, потраченное на прочтение, считаю потраченным впустую, потому что малодушно в очередной раз поддалась всеобщему мнению: « как можно это не прочесть, он же лауреат, премириат и т.д и т.п.» . Хорошо только то, что буду не из числа тех, кто «я Водолазкина не читала, но осуждаю». Все же прочла и мнение собственное могу иметь: не понравилось!
Надежда, понимаю ваш праведный гнев, но разделить его, увы, не могу. Не кажется мне, что филолог Водолазкин виноват, что школьники не умеют расставлять запятые. Мне вообще, если честно, это дрожание над школьниками непонятно. Я (с позиции автора) совершенно не представляю, как можно писать художественный текст, держа в уме, как он будет воспринят детьми. И я что-то сильно сомневаюсь, что упомянутые выше Пушкин, Достоевский и во многих случаях Л. Толстой озадачивались такими мыслями.
А ещё мне кажется, что искать и ждать сейчас Пушкиных и Толстых — подход в корне неверный. Каждому времени свои герои. Вот Солженицына ещё можно сравнить с Толстым. А с кем сравнить Стругацких? А Бродского? Понятно, что сейчас нет сопоставимых величин, но и сам масштаб литературы и интереса к ней скуксился до неприличия. Но таково уж время, что тут поделаешь?
Спасибо автору за статью! Как раз сейчас тоже после многочисленных восторженных отзывов читаю «Лавра» и как раз сейчас тоже почувствовала смену первоначального ощущения очарования романом на какое-то, еще не понятое мной, сомнительное чувство. Бесспорно автор — великолепный лингвист и его смешение древнерусского с современным русским завораживает. Что же заставило сомневаться меня? Начало произведения позволило мне, как Вы и указали, надеяться на философскую природу романа. Я тоже стала ожидать рассуждения о природе греха. Судя по началу романа Арсений мог бы стать достойным «проводником света» (простите за штамп), но сцена с Устиной убила во мне надежды на это (еще один штамп, простите)). Образ Лавра рассыпался в моих глазах и превратился из цельной натуры в закомплексованного, в некотором роде даже дикого юношу, выросшего в уединении, как Маугли, далекого общества и христианских ценностей... Не знаю еще, сможет ли Водолазкин собрать образ Лавра вновь в продолжении романа? Надеюсь...
PS Я не умею и не люблю писать рецензии (admin200 не ругайте меня)), но хотелось поделиться некоторой печалью, которая родилась у меня, вроде бы взрослой тетки, которая, как наивная барышня, от красивых мужских слов ждала чего-то романтически прекрасного, а тут вдруг удивилась реалистически обыденному.
Галина, Елена Шубина тут бы сказала, что это вот всё — слом жанра. Надо бы взять эту формулировку на вооружение, уверен, поможет отбиваться от назойливых критиков.
А по мне, желание автора быть современным, как-то осовременить, освежить текст романа сыграло с ним злую шутку. Вообще, как я заметил, чем дальше, тем жёстче обходится постмодернизм с теми, кто хочет с ним поиграть. В то время как простота его кажущаяся, и далеко не каждый автор имеет понятие, что это такое и как с этим чудом обращаться. Но лезут активно в калашный ряд... Ну и, конечно, все эти фэнтезийные и комиксные мотивы тут совершенно не в тему. Но народу ожидаемо зашло: этакое православное фэнтези. Ну ок, чё.
Буду ждать ваших впечатлений по итогу. Очень интересно.
Очень двойственное впечатление о книге. С рецензией согласна в смысле резкого отличия первой и второй части книги, но Амброджио мне показался в тему. Другое дело, что вторая половина книги похожа на сомнения в христианской традиции у самого автора и отсюда видимая непоследовательность. Красота русской речи между строк очень ненавязчиво акцентирует ее происхождение, отнюдь не христианское. И преемственность православного духовенства от дохристианской традиции к христианской видна в повествовании. А так как филолог исторического материала для более глубокой подачи этой своей мысли не имеет, мы получаем «бестселлер» во второй части книги. (А может и нажали на тов. Водолазкина в издательстве, абы открытым текстом свои сомнения не высказывал. «Скрепы» никак на повестке дня). Так что рецензия верна, но не в выводах о намерениях автора, как мне кажется. В цело о книге хочется одно сказать: Человече, лишенный свободы воли, разумения не достигни. История «греха» Арсения настолько искусственна с точки зрения рационального мира, сколь очевидна с точки зрения христианских (аврамических) догматов. В этом смысле я с Водолазным и его «ироническим отсылом в современность»полностью согласна — самое время вставить в текст напоминания о «пластиковых бутылках».
Татьяна, этак мы скоро и в блокбастерах Marvel начнём находить признаки серьёзного разговора на сложные темы, который ведут с нами между строк режиссёры и сценаристы, вынужденные отвлекаться на зарабатывание кассы и прятать неудобные смыслы в угоду студиям и продюсерам.