Нора Галь «Слово живое и мертвое»

Нора Галь. «Слово живое и мертвое». Книга ни дать, ни взять знаковая, если не сказать – культовая. Ее заглавие реет как алый стяг над головами зеленых начписов. Куда ни ткни нос – везде ее посоветуют, отрекомендуют и подсудобят. Книга, которую наша ревностная псевдо-писательская интернетовская солянка возвела на такой пьедестал, что глаза сломаешь, так высоко засела. «Слово…» во всех листах, во всех списках рекомендуемого и обязательного. Десять лет назад попала мне в руки едва ли не первой вместе с записками Юрия Никитина, так и по сей день намаливают, будто священное писание. Так уж сложилось, понимать надо. Рвать глотки за свое, за Родину, за Пушкина, за русский язык – это в крови. Вот и взлетела ракета.

Но это все лирика. А физика в том, что сегодня я разбираю вроде бы самую обычную книжку, древнюю, местами нудную и неинтересную, с кучей недостатков и русофильской патетики, а вам кажется, будто безумец занес нож над священной коровой. Но это ведь вы, вы сами ее таковой и сделали! На каждом углу, в каждом комменте: «Замечательная книга!», «Читать обязательно!», «Настольное пособие для начинающих!». Откуда ажиотаж? Или вы что, тоже «кашкинцы»? Не верю.

В общем, уберите от экранов душевнобольных, детей и беременных женщин, сейчас замахнусь на святое.

Нора Галь «Слово живое и мертвое»

Мое первое знакомство с этой книгой состоялось лет десять назад, когда в одном из списков рекомендуемого я увидел ее. Но то, что открылось по ссылке, оказалось лишь скромной нарезкой из глав – страниц тридцать-сорок, не более, основные тезисы и чуть-чуть примеров – про канцелярит, оскудение русского языка, засилье импортных слов, пламенные призывы бороться с этой заразой, ну и далее по тексту. Я прочитал и забыл, потом было еще многих книжек, хороших и разных, и в каждой авторы что-то да советовали. Но вот недавно решил вернуться, прочесть знаменитую книгу целиком. Благо, за рекомендациями ходить далеко не надо. Думал, будут новые горизонты, наставления на путь истинный. А там что? Пшик… Толстенная книжка, а все про одно и то же. Кроме тех тридцати страниц выжимки и нет ничего. Примеры переводов. И книжка-то сама для переводчиков! Мама дорогая! Must read, знамя начписов рунета... Книга в полновесных четыре сотни страниц, которую легко ужать до пятидесяти.

Моя главная претензия к форме, про содержание потом. Книга отвратительно оформлена. Это разрозненные, плохо структурированные куски, внутри которых автор обрушивает на нас лавину примеров без каких-либо указаний на авторство (строк или переводов) и перемежает это острыми патетическими призывами нещадно выпалывать вездесущий канцелярит, бить в набат, кричать караул, отбрасывать овсюг и мякину и иже с ними. И все это, как заевшая пластинка, на протяжении бесконечных четырех сотен страниц! Ближе к концу горн пропаганды смолкает, и начинаются хвалебные песнопения в адрес старших товарищей по кашкинской секте. Хрен редьки не слаще.

Но даже не это делает книгу такой нудной и неинтересной. У автора попросту нет иронии. Отсутствует напрочь. Читаешь книгу, а ощущение такое, будто присутствуешь на страшном суде, настолько все серьезно и напряженно. Нора Галь рассуждает прямолинейно, идейно, бьет проблему в лоб, клеймит все, что видится ей неправильным. А не лучше ли высмеять ошибки и ляпы? Тем паче что большая их часть настолько проста и очевидна, что авторы строк и сами поняли свои ошибки. Да не ошибки даже, опечатки, описки. Но нет, набат уже бьет вовсю. Того и гляди, постучат среди ночи.

Конечно, исправлять ошибки, указывать на ошибки необходимо. Но вот незадача, с течением времени многие суждения из «Слова…» уже не кажутся столь очевидными.

Но давайте обо всем по порядку.

Наш грозный враг канцелярит.

Значительная часть книги (и, вероятно, самая полезная ее часть) посвящена рассуждениям о тлетворном влиянии канцелярских оборотов на родной язык. В особенности на язык художественных произведений. И тут с автором сложно не согласиться. Вычурные официозные конструкции, линейки отглагольных существительных, витиеватые туманные формулировки сильно портят мелодику любого текста, а уж художественного и подавно. Я не буду столь категоричен – иногда, к месту, такие обороты допустимы, проскакивают тут и там у многих современных писателей, но главная опасность здесь в том, чтобы язык художественного произведения не становился похож на язык деловой переписки или газетной статьи. Согласитесь, в этом мало хорошего. Мы знаем, что, к примеру, в официальных документах не допускаются многие просторечные, разговорные выражения, не в почете там и глаголы; официально-деловой стиль имеет свои строго очерченные рамки и не допускает за них элементы других стилей. Поэтому вполне логично, что и стиль художественный должен отгораживаться от оборотов, ему не присущих.

Что Нора Галь подразумевает под понятием канцелярит?

• Отглагольные существительные и их связки. Скопления существительных в косвенных падежах. Повышение уровня компетенции приводит к неустойчивости влияния факторов спроса на состояние рынка. Рабочие принимают активное участие в борьбе за повышение производительности труда.
• Двойные глаголы. Решили попытаться. Начали разговаривать.
• Пассивные обороты. Совет ветеранов принял решение. К восьми утра сестру отправили в больницу.
• Казенный язык, не присущие художественной речи обороты. Сей факт имеет место быть. Под влиянием длительного напряжения он утратил способность к критическому суждению.
• Иностранные слова. Читать нотации. Ситуация развивалась по инерции.

Заимствования везде и всюду.

Рассуждения о замене заимствованных слов русскими, по моему скромному мнению, верны лишь отчасти. Я признаю замену однозначно верной, когда иностранное слово теснит аналогичное по значению русское. Например, диллер – торговец, шоп и маркет – магазин, и т.д.

Однако госпожа Галь настоятельно рекомендует избегать таких слов как: шанс, момент, проблема, ситуация, результат, дефект, апогей, фиаско, интуиция, оптимизм, депрессия, импульс, резюмировать, альтернатива, деталь, максимально, компенсация, реакция, интенсивно, энтузиазм и т.д. без счету. Все эти слова, по мнению автора, необходимо всегда заменять русскими аналогами. Какими? А вот.

Шанс меняем на надежду. Проблему – на задачу. Интуицию – на чутье. Момент – на минуту или секунду (которые, впрочем, так же образованы от английских minute и second, но на это г-жа Галь махнула рукой, мол, прижились уже постылые). А момент, можно подумать, не прижился?

Автор доходит до того, что критикует даже названия видов спорта, но что поделать, если футбол, баскетбол и хоккей – заимствованные слова? Галь искренне сокрушается над тем, как резкое басурманское гандбол вытесняет благозвучное и русское «ручной мяч». Такие дела.

Что сказать на этот счет? Если в далеком 1972 году подобные призывы кем-то и воспринимались всерьез, то сегодня предложение отказаться от всех заимствованных слов уже не выглядит заманчиво. Конечно, вы можете сколько угодно скрупулезно, хоть до рези в глазах менять в каждом своем тексте шанс на надежду, а момент на минуту, но все остальные и не подумают заниматься такой ересью. Если вы, будучи писателем (да хоть и просто человеком пишущим), сознательно отсекаете значительную часть словарного запаса – то это лишь обеднит ваш язык. Та же Нора Галь, усердно избегая заимствованных аналогов, без конца употребляет слово речение – в книге оно повторяется, наверное, больше тысячи раз, так что к концу уже тошнит от его вычурности. Все эти слова, хоть и заимствованные, уже плотно вошли в наш язык, хотим мы того или нет. И это факт (хотя факт – тоже заимствованное). Язык постоянно развивается, год от года, незаметно для нас и не советуясь с нашим мнением. И один из способов развития языка – это как раз заимствования из других языков. И продолжается культурный обмен уже не первый год и (о, боже!) не первый век. В свое время русский язык активно брал у татар, и у немцев, и у французов, да что там – у нас ведь каждое второе имя греческое! Вас это не смущает, борцы за чистоту языка?

Мне забавно читать, как Нора Галь приводит цитаты русских классиков (Белинского, Маяковского) о чистоте языка. Но почему-то совершенно забывает о множестве примеров, когда те же классики активно используют в своих произведениях обороты на французском. Да что там, Лев Толстой – глыба, наше все! – так и вовсе шпарит на французском целыми страницами! Этого Нора Галь не замечает. Потому что на Толстого варежку не откроешь, а на безымянного переводчика, который не заменил чужое слово русским – легко.

Или еще. Душевная глухота! Талант должен следить за плавностью слога, тщательно выбирать каждое слово, оттачивать формулировки… Вы, извиняюсь, Достоевского вообще открывали? Даже у умницы Куприна, мастера русской словесности, можно пачками выкидывать личные местоимения, различные «был, были» и его коронное «кивнул головой»!

Ну да бог с ними, спорить с мертвыми – то еще занятие… Странно только, что в ХХI веке современные и образованные люди до сих пор продвигают столько однобокую и прямолинейную позицию. Хотя те же классики уже двести лет как доказали: не так важно как, важно что написано. Содержание всегда первостепенно! Выкиньте с прикроватной тумбочки ваши четыре сотни страниц и положите туда Достоевского. Basta, я все сказал.

Переводы, переводы.

Последние главы книги посвящены тонкостям художественного перевода, и, быть может, будут кому-то интересны. Мне они показались скучными. Сбивчивый тон, множество цитат из разных кусков текста, минимум сюжета. Жутко раздражает хвалебный тон, с которым Нора Галь признается в любви своим старшим товарищам по «кашкинской» группе, расплывается в комплиментах, восхищается удачно подобранными речениями и, вообще, называет их талантами величины несусветной и невероятной. Мне показался очень странным подход, при котором представителям одной школы перевода, «кашкинцам», Нора Галь присваивает черты душевной чуткости, таланта, трудолюбия и чувства слова, в то время как о лагере конкурирующей школы, буквалистов (которые и школой-то никогда не были), дает отзывы самые что ни на есть скверные. Читать эти холодные надменные строки неприятно. Все-таки в таких случаях, чтобы сложить для себя объективную картину, нужно выслушать доводы и второй стороны. За сим отсылаю вас к книге А. Азова «Поверженные буквалисты», из которой вы узнаете подробности травли, которую устроила уважаемая и высокохудожественная кашкинская группировка своим конкурентам, господам Шенгели и Ланну, в развеселые сталинские времена. Очень грустная и поучительная история.

Отдельная шпилька по Киплингу. Интересно, кто из созвездия великих талантов русского перевода сделал Багира из «Книги джунглей» самкой? Вот уж точно – художественный перевод!

Но даже в родной стихии перевода некоторые взгляды Норы Галь безнадежно устарели. Например, у меня вызвало улыбку ее предложение переводить и обыгрывать говорящие фамилии. В «Ярмарке тщеславия» одну из героинь зовут Бекки Шарп. Фамилию автор подобрал не случайно, она помогает раскрытию образа. Но русскому слуху короткое «Шарп» ничего не говорит, и Нора Галь предлагает фамилию перевести – пусть будет Бекки Проныра, или еще лучше – Бекки Востр! Читатель же у нас ленивый и глупый, он не может посмотреть в сноску. Конечно, во времена железного занавеса, когда зарубежные книги были редкостью, а иностранные языки так и вовсе знали единицы – такой подход еще можно оправдать. Но сегодня, когда книга давно стала чем-то большим, чем пыльный том на библиотечной полке, ни много, ни мало – самостоятельной культурной единицей, по которой могут снять сериал или фильм, дописать продолжение, даже склепать видеоигру, в таких условиях переведенная фамилия вызовет столько путаницы у читателя, что простая скромная сноска покажется великим благом.

Знаете, это такая порочная практика – все упрощать. Разжевывать для читателя, как для желторотого птенца. «Этого читатель не знает, этого не поймет, это слово каверзное, импортное, его заменить нашим…» А мне хочется вопросить: а сколько можно уже прыгать перед читателем? Упрощать, низводить сложный витиеватый слог до разговорного, просто потому что так привычнее и понятнее? Может наш глубокоуважаемый читатель хоть разок оторвет пятую точку от дивана и заглянет в толковый словарь?! Потратит минутку жизни, благо технологии сейчас позволяют?

Итог.

Как ни крути, не могу назвать «Слово живое и мертвое» однозначно полезной книгой. В ней много верного и важного, но много и безнадежно устаревшего. Полагаю, для переводчиков эта книга обязательная; для начинающих писателей – даже не в первой десятке. Про канцелярит и словесные нагромождения отлично говорит Юрий Никитин, причем раз в десять короче, да и не только о них (см. разбор его книги на блоге «ЛМ»: Юрий Никитин «Как стать писателем?») Его и порекомендую. Нужно ли читать Нору Галь? Можно. Хотя бы для того, чтобы понять для себя, в каком веке живешь. Начинающим браться с великой осторожностью.

Спасибо за внимание. До скорых встреч!