[Восстановлено]
На написание этой заметки меня сподвиг один из выпусков подкаста Ковен Дур (для тех, кто не в курсе: там четыре молодые писательницы обсуждают между собой и с гостями актуальные вопросы литературы). В том конкретном выпуске — #12, дабы соблюсти точность — речь шла о критике и, в основном, — о критике сетевой. Мне же показался любопытным момент, когда девушки в унисон возмущались тем фактом, что некоторые особенно ретивые и бестактные читатели имеют наглость писать им в личку, высказывать там своё недовольство их текстами, говорить об обманутых ожиданиях и едва ли не требовать вернуть деньги за книжку. Ситуация, скажем откровенно, не из приятных, и я понимаю возмущение авторов, получающих такие послания. Художнику, конечно, хочется признания и преклонения. Или, на худой конец, аргументированной критики. А тут, простите, такое… Впрочем, разжёвывая данную тему, девушки договорились до того, что читатель, дескать, вообще не имеет права соваться к ним в личку, что читатель вообще-то профан, в жанрах не разбирается и не способен на конструктивную критику. И писателю такие незнайкины мнения неинтересны, а конструктив он получает прямо из редакторского клювика в любимом издательстве — вот где опыт, вот где полёт мысли.
Я не собираюсь критиковать девушек за их мнение (это может быть опасно), единственное, чего, на мой взгляд, не хватает их разговорам, так это разнообразия точек зрения.
А сегодняшний пост будет посвящён проблемам взаимоотношений автора и читателей в сети.
Книга и телевизор
Начать свои рассуждения я хочу с одного сравнения, которое может показаться вам странным, но в котором, тем не менее, есть определённый смысл. Это сравнение двух наиболее популярных медиа прошлого века — книги и телевидения. Сразу отброшу ненужные детали, ибо отличий одного от другого можно найти кучу, меня же интересует лишь та дистанция, которую формируют эти медиа между производителем контента и аудиторией. В обоих случаях дистанция достаточно велика, т.к. практически не подразумевает обратной связи: ни телезритель, ни читатель до недавнего времени почти не имели возможности как-либо взаимодействовать с автором. Конечно, можно было написать письмо — на деревню в Останкино, дедушке Якубовичу, или в тридевятое издательство — но понятно, что вероятность ответа, а уж тем более дискуссии была минимальна. Такая ситуация оставалась нормой ещё лет тридцать назад, однако с тех пор устоявшаяся парадигма дрогнула. И если телевидение ещё в силах поддерживать стену, проницаемую только в одном направлении, то появление интернета, а особенно социальных сетей, позволило литераторам разорвать доселе непреодолимую дистанцию и «выйти в народ». Почему так произошло — понятно. В век свободной информации и жесточайшей конкуренции в среде интертеймента маркетинг и продвижение стали обязательными условиями успеха. По сути, покупают тех, о ком говорят. А количество жаждущих вознестись к вершинам намного больше количества помазанных, которых могут обслужить издательства. Утопающим приходится напрягать жилы, искать своего читателя. Так писатели и пошли в народ. Плюсы подобного взаимодействия очевидны: чем чаще отягощённое интеллектуальной тенью лицо мелькает в медийном пространстве, тем больше его узнаваемость, шире аудитория, активней фан-база — и, в конечном счёте, лучше продажи.
Однако у любого гениального плана есть свои недостатки. Формируя вокруг своей лучезарной персоны сетевое сообщество адептов и почитателей творчества, автор непременно столкнётся и с теми, кто не разделяет фанатских восторгов. И надо думать, некоторым такой контраст — между слепым обожанием фанов и подрёберными комментами хейтеров — бывает как ледяной душ, но что поделаешь, отнять у людей право высказывать своё необоснованное дилетантское мнение не так-то просто. Тем более что со стороны действительно трудно понять, отчего читатель не имеет права строчить в личку писателю, если писатель сам эту личку открыл. Но вопрос, конечно, не в полярности мнений, а исключительно в том, что, выходя в сеть и открывая свою жизнь для незнакомцев, автор тем самым открывает ящик Пандоры, и уже не имеет никакой власти над тем, что из этого ящика вскоре попрёт. Вероятно, здесь и есть та горелая, неприглядная часть всех печенек и плюшек, которые получает писатель, обращаясь к аудитории напрямую, без демпфера печатных изданий.
О мнениях
Говоря о критике, неплохо бы уточнять, что вообще говорящий подразумевает под этим широкомасштабным термином в конкретном случае. Отчего-то в среде молодых писателей любят понимать критику как более-менее подробный разбор с указанием ошибок и (обязательно) путей исправления. Критик таким образом перемещается писателем в разряд контролирующих органов (инспекций или контролёров ОТК), близоруко сличающих текст с неким небесной гениальности образцом и указывающих на несоответствия кривым сморщенным пальчиком. Критика, по мнению таких литераторов, называется критикой, только если она конструктивна, а критик вместе с указанием на ошибки и промахи предлагает и способы их решения. Однако, как можно заметить, критикующие совсем не спешат подстраиваться под эту концепцию. Критикующие редко думают об интересах писателя, открою вам «великую тайну»: разборы почти всегда пишутся для публики. В плоскости этой логики художественное произведение можно рассматривать как материал, на основании которого своё, уже чуть менее масштабное, но, безусловно, намного более талантливое произведение ваяет уважаемый критик.
В моём понимании критика почти всегда означает оценку. На примитивном уровне — понравилось/не понравилось; на более продвинутом — что автор смог, а что нет.
Но вот в чём девушки из Ковен Дур безусловно правы, так это в указании на вес того или иного мнения. И верно, мнение ломящегося в личку, горящего, как костёр, обывателя не имеет для владыки пера ни малейшей ценности — ровно потому, что воспламенённый обыватель не наделён никаким особым бэкграундом (как то — дипломом, послужным списком и рекомендациями священного ареопага), который позволил бы ему профессионально и объективно-взвешенно оценивать тексты. Иными словами, мнение по тексту условного известного критика Галины Ю. имеет вес значительно больший, чем мнение безвестного хреноведа Аркадия П., чего бы он там о себе ни думал. Эту очевидную вещь понимают, кажется, все вокруг, кроме самого Аркадия, который отчего-то считает, что его магнум опус в личном сообщении обязательно расшорит автору глаза на его творчество, а заодно и на всю мировую литературу, начиная с Гомера.
Однако ирония ещё и в том, что вес мнения совсем не означает его автоматическую безапелляционную истинность. Даже большой и опытный критик, равно как и редактор тех же мастей, может легко заблуждаться в оценке того или иного произведения. Истории, когда редакторы и критики в упор не видели бриллианты, можно вспоминать до вечера — и какую прессу получила в момент выхода «Анна Каренина», и с какими препонами издавали «Лолиту»… Ясно, что вес мнения для его обладателя — ещё и значительный груз, в т.ч. и страх за свою репутацию. Но не поймите превратно, я не из тех, кто будет вселять в вас пустые надежды: если случилось так, что вашу книгу (ваше детище, труд всей жизни!) не берут ни в одном издательстве, это не значит, что закостенелая снобская клика не в состоянии разглядеть ваш новаторский гений. Скорее всего, нет. Даже определённо нет. Она просто плохая. Живите с этим. Идём дальше.
О блогерах
Любопытно, что параллельно с неожиданным и стремительным соединением литераторов и их аудитории в интернете шёл и до сих пор продолжает идти ещё один немаловажный процесс. Вместе с появлением беспрецедентной возможности писать и выставлять тексты на публику без всякого контроля, цензуры и редактирования (вещь вообще-то немыслимая) в сети появился совершенно новый, доселе невиданный сорт людей — не то писателей, не то колумнистов, не то журналистов — вскоре названных блогерами, т.е. людей, обычно необременённых сколь-либо значимой квалификацией, однако имеющих своё мнение по любому вопросу. Конечно, прорастание блогеров закономерно — как закономерно прорастание самого буйного сора на неухоженной почве, в нашем случае — в анархичном киберпространстве, где каждый имеет право на бесконтрольное (а до недавнего времени и анонимное) высказывание собственного единственно верного мнения. Иногда это бывает интересно. Примерно как послушать скрипы бабушек у подъезда или брёх побитых судьбою граждан в трамвае. Всё это увлекательно безмерно. Однако путаница и сумбур в головах начинается ровно тогда, когда новоявленные сетевые эксперты обзаводятся значительной аудиторией. И благодаря этому чисто арифметическому факту легко восполняют в глазах наивного обывателя первоначальное отсутствие авторитета. Ведь, согласитесь, далеко не всегда можно сходу оценить степень компетентности говорящего, его погружённость в тему и знание нюансов, особенно, если он так ловко жонглирует перед носом различными умными терминами (то у него интертекстуальность вылезет, то нарратив, то, прости Господи, фабула) — зато цифры просмотров и посещаемости всегда на виду и не нуждаются в представлении. Поэтому блогер хоть и движим некими абстрактно благими намерениями и якобы несёт просвещение в массы, по сути, отнимает ваше и без того рассеянное внимание у других, менее ярких и менее шумных (по причине отсутствия времени заниматься самопиаром) профессионалов.
Но самое смешное здесь то, что в сопоставлении с такими интернет-гуру, вещающими свои измыслы в тысячи пар ушей без всякой ответственности и фильтрации, наш возмущённый и глуповатый Аркадий П. со своими гневными отповедями кажется уже совершенно безвредным.
О толерантности
И в заключении маленькая вспышка света к вопросу о толерантности. Это модное нынче понятие, как кажется, в мгновение ока обзавелось у нас целой армией последователей и столь же многочисленной армией сопротивленцев. Первые упирают на то, что толерантность — есть необходимое условие мирного и относительно комфортного сосуществования в современном мире со всеми его глобализациями, мультикультурностями и прочими межконфессиональными прибамбасами... Вторые божатся, что толерантность противоречит самой человеческой сути. За первыми — прогресс, за вторыми — тысячелетняя история. А вот Пушкин — ни разу не толераст. А Достоевский? У-у-у, читали ли вы Достоевского?! Ну, нам ли удивляться таким баталиям? Хочется лишь обратить внимание на один момент. Призывая общественность к толерантному обращению к собственной нежной персоне, в том числе, громко порицая мерзавцев, лезущих в личку с критикой очередной книжки, в которую, как известно, вложена вся душа без остатка, человек одновременно с этим подписывает некий незримый моральный договор, принимая на себя обязанность соблюдать тот же неписаный «толерантный кодекс». И всё бы ничего, только соблюдать его, думается, не так весело, как громогласно призывать к этому, особенно если по натуре ты — свободолюбивая творческая птичка. И уж совсем неловко будет самому обкакивать (безусловно, заслуженно!) чьи-то произведения. Там же душа, индивидуальность, а вы? Как-то нехорошо получается… И про ту бездарь слова не скажи, и этого выскочку не пригрей тёплым словом... Скука… Короче, сиди, как мышонок, и сочиняй сказки.
А мысль моя, наверное, проста. Любая концепция, доведённая до предела, ведёт либо в абсурд, либо в антиутопию. Когда всем хорошо, так ли уж хорошо каждому по отдельности? Или и здесь я не прав?
На этом всё на сегодня. Оставляйте свои комментарии, не слушайте блогеров, слушайте подкаст Ковен Дур и подписывайтесь на обновления блога «ЛМ». До скорой встречи!